ВОЗДУШНАЯ БАТАЛИЯ ГЮНТЕРА РАЛЛЯ

"12-го июля я и мой адъютант, об, лейтенант Рудольф Трепте в 16.00 по немецкому времени совершали второй за день боевой вылет над развернувшейся под нами танковой битвой. Летели на свободную охоту восточным курсом и как раз пролетали Белгород. Солнце уже стояло на западе и перед нами нагромождались сияющие громады облаков. Грозовые облака такого размера часто встречались над полем боя. Сохраняя строй, мы приближались к бурлящей и клубящейся стене. Внезапно я заметил на белом фоне две крошечные чёрные точечки.

"Zwei Indianer 12 Uhr hoch!" ("Два противника впереди-выше!")

"Viktor"- отреагировал Трепте. Мы толкнули сектора газа до упора и с набором стали приближаться к чёрным точкам, летящим как раз нашим курсом. Шансы подобраться незаметно были очень высоки, так как мы подходили сзади, снизу и вдобавок ещё и имели солнце за спиной. Через 2-3 минуты мы подобрались к противникам вплотную незамеченными. Они летели, не сворачивая со своего курса - смертельно опасное легкомыслие в этом насыщенном сталью воздухе. Ведущий уже заполнил всё моё лобовое стекло. И тут я заметил, что у самолётов звездообразные моторы.

Чёрт возьми! Эти самолёты могут быть новой модификацией Ла-5, советскими истребителями. Но над Курском летает так же и JG54 со своими FW190, имеющими такие же звездообразные моторы, да и штурмовой гешвадер Альфреда Друшельса, недавно перелетевшего под Орёл, так же летает на Фокке-Вульфах. До сих пор я ещё ни разу не видел Фокке-Вульф и только изредка видел новые машины Лавочкина в воздухе, и со своей позиции - строго сзади непонятного самолёта - не мог видеть знаки на его крыльях и фюзеляже. Ни в коем случае нельзя рисковать сбить своих!

Мы уже сравняли скорость с летящими впереди, и теперь оставалось только пустить в ход оружие. Но чтоб убедиться, я снова дал полный газ и сместился чуть влево от самолёта, находящегося в моём прицеле. Зелёная окраска! Красные звёзды!

И в тот же миг пилот обернулся и посмотрел прямо на меня!

В какую-то долю секунды я успел довернуть и дать по нему очередь из всего оружия. Инстинкт и опыт подсказал только этот выход. Стоило мне отвернуть, и враг бы моментально оказался в прекрасной позиции для стрельбы за мной. Довернуть машину, дать очередь- всё это заняло мгновение ока. Однако и этого оказалось слишком много.

До сих пор у меня в ушах стоит глухой удар и металлический скрежет нашего столкновения - страшный грохот, в котором смешались все звуки катастрофы.

Как я понял уже потом, мой пропеллер ровно под корень срезал крыло советского истребителя, его пилот так и не смог выбраться - фонарь его кабины был смят - если пилот вообще был ещё жив. Со мной ничего такого не произошло, но Мессершмитт с такой страшной силой затрясло, что я испугался, не вырвет ли мотор из креплений. Мой пропеллер должно быть сильно деформирован после столкновения. Левой рукой я передвигаю сектор газа, пытаясь отыскать такие обороты, при которых тряска не будет такой сумасшедшей. Выпрыгивать здесь, над вражеской территорией можно только, если самолёт развалится на части. Я должен долететь как можно ближе к линии фронта, а уж потом попытаться выпрыгнуть, если моя кабина вообще откроется.

В дикой тряске, чутко прислушиваясь, не изменится ли звук работы движка, шум рассекаемого воздуха или ещё какой нюанс, я, полагаясь на защиту Трептеса, ложусь на юго-западный курс. В полшестого я вижу под собой аэродром Ургим.

Теперь начинается деликатнейшая фаза полёта. Чем ниже летишь, тем меньше шансов выжить при прыжке с парашютом, если самолёт всё-таки развалится в воздухе. В какой-то момент я пересекаю минимальную высоту для прыжка. На заходе на посадку я выпускаю закрылки и вынужден убрать газ, поскольку возросшее сопротивление воздуха может просто доломать мой самолёт на высокой скорости. И у меня всего одна попытка для успешной посадки- с покорёженным пропеллером второго шанса просто нет.

В 17.25 я совершаю мягчайшую в своей жизни посадку и, ошарашено тряся головой, начинаю осматривать повреждения. Три лопасти пропеллера имеют различную длину, невообразимо погнуты и напоминают бананы. Фюзеляж снизу, как раз под кабиной, вспорот, как будто его кромсали консервным ножом. Это следы от пропеллера моего несчастного противника. Стоило ему задеть меня на 10 сантиметров глубже, он бы пробил топливный бак под пилотским сиденьем...

//Гюнтер Ралль, "Моя лётная книжка"//

Население Карелии тепло отзывалось о времени финского господства, и многими возврат советской власти был воспринят негативно

«Когда финские войска в 1941 году оккупировали части Восточной Карелии, то им досталась территория, сильно пострадавшая от войны, но еще больше от разрушений, которые русские осуществляли при отступлении. Как на других театрах военных действий, так и здесь по приказу советского правительства на практике проводилась тактика выжженной земли, в которую входила эвакуация населения и уничтожение населенных пунктов, дорог и движимого имущества, если его не успевали увезти раньше».

«В инструкциях обращали внимание на то, что управленческие мероприятия в Восточной Карелии должны носить такой характер, чтобы они показывали и населению этих районов, и иностранцам стремление Финляндии возродить благосостояние этой территории, вне зависимости от национальности или политических взглядов жителей. Необходимо, чтобы население по своей воле и желанию включилось в производительную работу.

Эти принципы предполагали доверительную работу с населением. Уже первые контакты в этом плане дали куда более значительные результаты, чем мы ожидали, принимая во внимание те противоречившие международным правилам инструкции по развертыванию партизанского движения, которые советское правительство передавало населению. Ни с карельским, ни тем более со славянским населением не возникло никаких трений.

Одним из свидетельств сотрудничества были советнические комитеты, созданные в январе 1942 года, к участию в которых главнокомандующий пригласил коренных карелов. У такого комитета, собиравшегося один раз в три месяца, было право высказывать свое мнение в основополагающих организационных мероприятиях, а также выступать с инициативой по их проведению в жизнь. Кроме того, им предоставлялась возможность с помощью своего бюро, постоянно располагавшегося в Петрозаводске, следить за работой различных управленческих органов».

«Экономический подъем в Восточной Карелии сказался и на товарообмене, который начался после того, как четыре торговые фирмы из числа крупнейших в Финляндии создали монопольное объединение, и оно открыло магазины на всей оккупированной территории. Объем продажи товаров этим предприятием, которое назвали акционерным обществом «Вако», за 1941–1943 годы вырос с 17 миллионов марок до 297 миллионов. Объединение занималось также гостиничным и ресторанным бизнесом и одновременно создало ряд предприятий по производству продуктов питания, а также предоставило возможность населению продавать свои изделия при его посредничестве. Из своих прибылей акционерное общество «Вако» выделяло большие средства на благотворительные цели. Так, профессиональная школа в Петрозаводске работала исключительно за счёт его благотворительности.

По инициативе финского Красного Креста населению раздавали много одежды и обуви, для облегчения положения с одеждой организовали рабочие дома, курсы, в дополнение к чему всю трофейную одежду и обувь раздали населению Восточной Карелии. Организуемые в Финляндии частные сборы детской одежды для детей Восточной Карелии приносили удивительно обильные результаты».

«В связи с профилактикой туберкулеза была проведена рентгеноскопия населения, многим тысячам людей сделали прививки против этой болезни. Особо больших усилий потребовала в Восточной Карелии борьба с золотухой. В течение двух военных зим всем детям школьного возраста давали разовую дозу витамина Д и, кроме того, витаминные таблетки. Это вместе с увеличенными пайками продуктов питания помогло быстро укрепить состояние здоровья детей, что доказывает и статистика детской смертности. Во всех школах были созданы кухни, и дети один раз в день получали горячую пищу. За здоровьем школьников наблюдали врачи, не забывали и о лечении зубов.

Оккупационные власти были обязаны следить и за организацией образования. В ноябре 1941 года для карельского населения действовали 50 народных школ, и постепенно их число увеличилось до 112, в которых обучалось примерно 10000 человек. Помимо этого, в Петрозаводске были открыты лицей и народное училище, организованы семинары. Многие молодые карелы имели возможность учиться в высших и средних учебных заведениях Финляндии. Позаботились и об обучении русских детей, создав 15 русскоязычных школ, в которых обучалось в общей сумме около 3000 учеников. В распоряжении населения имелось 110 библиотек.

Религиозная деятельность осуществлялась в соответствии с приказом главнокомандующего, в котором гарантировалась свобода вероисповедания и запрещалась любая антирелигиозная пропаганда. Большинство населения исповедовало православную религию. Кроме православных церквей, были также и евангелистско-лютеранские молельни, и те и другие действовали совершенно независимо от соответствующих конфессий в Финляндии».

«Что касается уголовного права, то мы были вынуждены прибегнуть к действующему уголовному кодексу Финляндии: применять его было поручено независимым военным судам. Основой судебного рассмотрения гражданских дел стала система мировых судей, восходящая к царскому времени. В рамках этой системы на первом этапе судебного процесса дело рассматривал третейский судья.

Следующей судебной инстанцией являлся верховный суд, соответствовавший финскому «гофгерихту». Поскольку в карельских судах могли рассматривать дела и финских граждан, был разработан специальный закон, согласно которому решения верховного суда Восточной Карелии имели такую же силу, как и решения финских судов. Таким образом, оккупационные власти стремились предоставить жителям Восточной Карелии такую же правовую защиту, какой обладают граждане Финляндии».

© Карл Густав Эмиль Маннергейм – «Мемуары» – глава «Война продолжается», страницы 475–481.

В 1916 году немецкие офицеры Максимилиан фон Коссель и Рудольф Виндиш были высажены с самолета в глубоком русском тылу с целью устроить диверсию на железной дороге Ровно-Броды. После выполнения задачи они были опять таки подобраны самолетом и благополучно вернулись к своим, совершив таким образом первый в истории воздушный рейд коммандо.

17 ноября 1941 года Сталин издал секретный приказ № 0428, в котором ставилась задача: в тылу немецких войск разрушать и сжигать дотла все населенные пункты на расстоянии 40-60 километров в глубину от переднего края и на 20-30 километров вправо и влево от дорог. Для уничтожения населенных пунктов предписывалось в каждом полку создавать "команды охотников" по 20-30 человек и "выдающихся смельчаков за отважные действия по уничтожению населенных пунктов представлять к правительственным наградам"

«...Лишить германскую армию возможности располагаться в селах и городах, выгнать немецких захватчиков из всех населенных пунктов на холод в поле, выкурить их из теплых убежищ и заставить мерзнуть под открытым небом – такова неотложная задача, от решения которой во многом зависит ускорение разгрома врага и разложение его армии.

Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1. Разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40–60 км в глубину от переднего края и на 20–30 км вправо и влево от дорог.

Для уничтожения населенных пунктов в указанном радиусе действия бросить немедленно авиацию, широко использовать артиллерийский и минометный огонь, команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы, снабженные бутылками с зажигательной смесью, гранатами и подрывными средствам.

2. В каждом полку создать команды охотников по 20–30 человек каждая для взрыва и сжигания населенных пунктов, в которых располагаются войска противника. В команды охотников подбирать наиболее отважных и крепких в политико-моральном отношении бойцов, командиров и политработников, тщательно разъясняя им задачи и значение этого мероприятия для разгрома германской армии. Выдающихся смельчаков за отважные действия по уничтожению населенных пунктов, в которых расположены немецкие войска, представлять к правительственной награде.

3. При вынужденном отходе наших частей на том или другом участке уводить с собой советское население и обязательно уничтожать все без исключения населенные пункты, чтобы противник не мог их использовать. В первую очередь для этой цели использовать выделенные в полках команды охотников...

Ставка Верховного Главного Командования:
И. Сталин
Б. Шапошников».

(Источник: Сталин И.В. Cочинения. – Т. 18. – Тверь: Информационно- издательский центр «Союз», 2006. С. 283–284.)

Известный писатель Владимир Батшев, ответственно ссылаясь на Центральный архив Министерства обороны СССР, в своей четырехтомной эпопее «Власов» (т. 1, стр. 214, из-во «Мосты-Литературный европеец», Франкфурт-на-Майне, 2001/2005) приводит другой вариант текста приказа.

«Из приказа Ставки Верховного Главнокомандования
№ 0428 от 17 ноября 1941 года:

“...Все населенные пункты на расстоянии 40-60 км вглубь от линии фронта и на 20-30 км по левую и правую сторону от дорог, в которых находятся вражеские войска, должны быть сожжены и разрушены. Для уничтожения населенных пунктов в означенном радиусе приказываю использовать авиацию, артиллерию, а также команды разведчиков, лыжников и партизанские группы, которые должны быть оснащены бутылками с поджигательной смесью.

При вынужденном отходе наших частей на том или другом участке уводить с собой советское население и обязательно уничтожать все без исключения населенные пункты, чтобы противник не мог их использовать.

…Большинство задействованных на этом важном государственном задании ДОЛЖНЫ БЫТЬ ПЕРЕОДЕТЫ В ТРОФЕЙНУЮ ФОРМУ ГЕРМАНСКОГО ВЕРМАХТА И ВОЙСК СС

Следует обратить внимание, чтобы после «карательной экспедиции» оставались свидетели, которые затем смогут поведать о злодеяниях фашистов. Это возбудит ненависть к фашистским оккупантам, облегчит вербовку партизан в тылу врага.

…Формирования, занятые в этом смелом предприятии, должны состоять из мужественных бойцов, которые должны быть представлены к правительственным наградам.

Ставка Верховного Главнокомандования
Верховный Главнокомандующий И. СТАЛИН
Начальник Генштаба Б. ШАПОШНИКОВ”».

(Источник: ЦАМО СССР. Ф. 353. Оп. 5864. Д.1 Л.2).

Писатель-эмигрант Владимир Батшев, живущий с 1995 года в ФРГ, ссылается в данном случае на Центральный архив Министерства обороны (ЦАМО), фонд 353, опись 5864, дело 1, лист 2. Эта якобы цитата из приказа, которую приводит Батшев, хорошо знакома немецким историкам - еще в 2000 году историки Кристиан Хартманн и Юрген Заруски опубликовали статью с ее анализом, в которой пришли к выводу, что это - фальшивка2). Скачать данный номер «Vierteljahrshefte fur Zeitgeschichte» можно здесь.
Впервые, как указывают немецкие историки, эта цитата появляется в вышедшей в 1995 году в Киле книге Фрица Беккера «Кровавый след Сталина по Европе»3). Беккер, в свою очередь, ссылается на немецкий перевод известной книги Дмитрия Волкогонова «Триумф и трагедия: Политический портрет Сталина», вышедшей еще в 1989 г. В ней впервые и был опубликован этот документ со ссылкой на ЦАМО, фонд 66, опись 178499, лист 61. Однако, в книге Волкогонова этой цитаты нет.
Беккер, сам в советских архивах не бывавший, утверждает, что Волкогонов «не полностью» приводит приказ. Однако, в последующих изданиях книги Волкогонова (например, в издании 1992 года) приводится не только текст приказа, но и полная фотокопия соответствующего архивного документа. Вот фотография разворота из четвертого издания книги 1997 года4), представляющего собой факсимильную копию издания 1992 года:
Таким образом, данная «цитата» является фальшивкой. К такому же выводу на основании проверки цитаты другими методами приходят и немецкие историки. Они доказывают, что дополнительно приводимая Беккером ссылка на американские National Archives ложна - в соответствующей архивной единице находится совершенно другой документ.

КОРЕЙЦЫ НА ВЬЕТНАМСКОЙ ВОЙНЕ
Из воспоминаний вертолетчика 1 кавалерийской дивизии Роберта Мейсона

"Ввум! Ввумп-ввумп-ввам!"
Я вскочил, ничего не понимая. Со стороны лощины раздались очень мощные взрывы, сотрясавшие землю.
— Минометы! — заорал кто-то.
Минометы? Блин! Я схватил пистолет и сунул ноги в ботинки. Мимо меня носились люди.
Мины взрывались за песчаным откосом рядом с лощиной. В траншею набились люди. Я туда не полез. Уэндалл был прав: если здесь взорвется мина, это будет массовое убийство. Я решил спрятаться где-нибудь еще.
Пока я бегал, то держал пистолет перед собой. Незашнурованные ботинки соскальзывали с ног, член высунулся из трусов и болтался во все стороны. Наши минометные батареи открыли ответный огонь. Пилоты, назначенные на эвакуацию вертолетов, лихорадочно вызывали друг друга. Я участвовал в эвакуационном плане, а потому продолжал искать, где бы спрятаться. Наконец, закатился под грузовик и принялся смотреть на взрывы. Они были до жути мощными и приходились куда попало. Пока что ни один не раздался в комплексе. Я провел под грузовиком несколько минут, прежде чем до меня дошло, что если сюда попадет мина, грузовик взорвется и порвет меня в клочья. Тогда я выкатился наружу и залег в мелкой песчаной ложбинке. От осветительных ракет метались тени. Над головой с кажущейся неторопливостью пролетали трассеры пятидесятого калибра. Они шли в нашу сторону, значит, стреляли ВК. Я услышал гул "Хьюи", но они не взлетали. В свете ракет, взлетевших над корейскими позициями, я разглядел каску Уэндалла, движущуюся посреди его песчаных куч. И почему он всегда бывает прав?
Из темноты раздалась пулеметная стрельба. Наши ганшипы поднялись в воздух и выпускали потоки трасс по подножиям холмов позади корейских позиций. В лощину все еще не попала ни одна мина. Вертолеты стояли на земле, на холостом ходу, не взлетая.
Через пятнадцать минут обстрел прекратился. Остались лишь знакомые звуки ответного огня. Я встал и попытался отряхнуть песок со вспотевшего тела. Руки тряслись, и я проклял Вьетконг, минометы и армию.
Пилоты, назначенные на эвакуацию, возвращались с площадок:
— Слушай, придурок, я был назначен на два-два-семь. Хули ты делал на моем месте?
— Майор сказал, что его пилотирую я, псих ты ненормальный!
Вертолеты не взлетели, потому что в них набилось слишком много людей. Вес пилотов и техников удержал машины на земле, в то время, как экипажи спорили, кто должен пилотировать.
Корейцы выслали вперед свои команды Тигров. Они вернулись с минометными стволами, плитами и отрезанными головами ВК. Еще корейцы жаловались, что огнем с ганшипов у них было убито несколько человек.
Мы по сравнению с корейцами были просто кучкой любителей.
Остаток ночи я постоянно вскакивал так, будто вновь что-то случилось. Но ничего не происходило."

" Когда мне впервые пришлось иметь дело с корейцами, на меня произвело впечатление их рвение. Когда мы проезжали мимо корейцев, охранявших мост, они вскакивали по стойке "смирно" с криком. Когда нас обстреляли из минометов, именно корейцы принесли в лагерь головы ВК и минометный ствол. С самой первой нашей встречи мне казалось, что лучше просто отдать им страну — если они сумеют ее взять. Думаю, сумели бы.
В Туйхоа мы поддерживали корейцев. Там, где мы брали припасы, пять-шесть корейских рейнджеров загрузили наш с Гэри вертолет боеприпасами и провиантом меньше, чем за минуту. Мало кто из них говорил по-английски, а потому к нам подбежал молоденький солдат и протянул листок бумаги с координатами. Потом отсалютовал и убежал. Нам надо было облететь все эти места; те, кто там был, знали, что делать.
В первом же районе, не успел вертолет приземлиться, как целая команда корейцев разгрузила свою долю груза за секунды. Они не сказали ни единого слова. На следующей посадке все повторилось. И на следующей. К одиннадцати утра мы развезли все. Если бы мы снабжали американцев, это заняло бы целый день.
Все корейские солдаты были отборными, отлично обученными добровольцами, настоящими профессионалами, подходившими к делу серьезно. Они работали под пристальными взглядами своих бывших учителей и хотели показать, чего стоят. И показывали."

//Роберт Мейсон, "Цыпленок и ястреб"//

Призывной пункт.

Морская пехота - это маленький островок армейского маразма
посреди бушующего океана флотского долбоебизма.
Автор.

В один из весенних дней, после обеда, комбат меня «обрадовал»:
- Новиков, ты за молодыми едешь. В 16.00 - на инструктаж к генералу.
- Есть! А чё я-то?
- Сам орёшь, что людей по объявлению набрали, вот и посмотрим, кого вы сами привезёте. Да и расслабился ты. Люди родину охраняют от забора и до обеда, а ты со своими партизанами вечно в глубоком проёбе.
- У меня план боевой подготовки на учебный период утверждён начальником разведки.
- А я что говорю? Ты вечно в плановом проёбе. Короче, хватит! Командировка на неделю, у твоих занятия в составе разведроты. Да, кстати, к генералу - в ПШа и с орденами-медалями.

В 16.00 стоим в кабинете генерала. Два лейтенанта из ДШБ, шесть сержантов из комендантской роты и майор из моботдела дивизии – старший. Все при параде. Я так вообще красава. Я своё ПШа в Питере пошил вместе с парадкой на выпуск из «генеральского» сукна, по фигуре, плюс сапоги хромовые «бутылками» - со вставками в голенище, берет шитой с подъёмом. Вроде всё уставное, но выглядит в сто раз круче и дороже. Этакий холёный «белогвардеец».

На груди орден «Мужество», «За отвагу», «отличие в воинской службе» 1-ой степени, нашивки за ранения. Значки «парашютист», КМС, классность, «За дальний поход». Этот последний я заработал до того, как в морскую пехоту попал. Я тогда три года в военно-морском отучился, пока меня, к моему восторгу, не выперли. Я при слове «микросхэма» засыпаю, ну не могу я мыслить так мелко. Там в ДП и сходил. Ну и ромбик училищный. В общем, я сам себе нравлюсь. По Питеру идёшь в таком виде - сзади грохот: бабы толпами падают и сами в штабеля укладываются.

Содержание инструктажа вполне ожидаемо. Сколько набрать, кого набрать и как нас отымеют если что не так. В заключение – неожиданный сюрприз сверх программы. Генц торжественно достаёт из стола коробку, увлечённо в ней роется и выдаёт каждому комплект нашивок «Мечта Дембеля». Эта хрень почему-то в военторге продаётся, вот генц для нас пару килограмм и реквизировал. Хотя я ниодного приказа, регламентирующего этот ужас, в глаза не видел. А их не то что на форму пришивать, их в руки брать страшно. Там какое-то зверьё, поголовно с холодным оружием, сплошные клыки, когти и ножи. С разу и не разберёшь, что там: то ли волк с кинжалом, то ли свинья с топором. И вот эту срань мне на себя пришивать? Да ни за что! Сама форма морской пехоты идеально красива. И её этим поганить? К тому же я вроде как офицер, а не дембель из Усть-Пиздюйска.

- Товарищ генерал, я это нашивать не буду! (У меня аж в ушах звенит от бешенства).
- Да знаю я. Конечно сам не будешь, своих бойцов заставишь. А ещё раз услышу слово «не буду», и ты у меня всю эту хрень в виде татуировки сделаешь. Веришь, нет? Завтра в десять все у меня – строевой смотр.

Сказано было спокойным тоном, но все знали, что генца лучше не злить. Иначе будет армагедец и апокалипсец в одном флаконе, в отдельно взятой дивизии. Причём он никогда не сортирует: виноватые - налево, не виноватые - направо. У него повод для «фашизма» один – «да вы охуели». А кто и в чем именно - такими мелочами он не заморачивается. Но тут он все-таки снизошёл до объяснения. Типа, с призывом сложности, надо сделать так, чтобы те, кто от армии отмазаться не смог, сами к нам ломились. Плюс мамам и девкам эта вся мишура очень нравится, так что надо потерпеть и поработать рекламным билбордом. Типа «поступай в морскую пехоту и будешь выглядеть таким же мудаком, как я». Ну да, в этом что-то есть. Тем более, армия у нас до сих пор рабоче-крестьянская, а значит служат у нас рабоче-крестьяне - народ простой и незатейливый, им чем больше ярких лейблов понашито - тем лучше.

Приволокся я в роту, захожу в канцелярию и плачусь ротному:
- Костя, я героический человек, но эту хуйню пришивать мне мужества не хватит. Озадачь писаря. Перед своими позориться стыдно.
- Да? Хорошо, давай посмотрим.

Начали смотреть. В наличии: нашивка дивизии с тигром (тигр – официальная эмблема морпехов ТОФа), нашивка ДШБ ( какой-то дикий набор из якорей, парашютов и кинжалов), нашивка разведки морской пехоты (напоминает мышь ГРУшную), группа крови (не моя, но типа готов пролить ведро прям здесь и немедленно), и наконец нашивка огромными буквами «МОРСКАЯ ПЕХОТА». Это видимо, уже совсем для дебилов. На мне это уже и так в пяти местах написано.

- Намана, к ужину будет. Писарь! Фас! Тока ты ещё одну забыл – группу спермы на гульфик! И аксельбанта не хватает, с бубонами, размером с головку полового члена африканского слона! А еще скажу тебе: нам с генералом не повезло. Очень умный мужик, с дураками служить проще.

К ужину я опять был в ротной канцелярии. Надел на себя китель - и чуть не расплакался. Из-за спины в зеркале выглядывает восхищённый писарь:

- Тащ лейтенант, а дембельский альбом делать будем?!

- Уйди, сцука! Пока не убил! А вообще с меня пачка сигарет, напомнишь.

Тут нервы не выдержали. Я приложил лапу к уху и рявкнул:

- Разрешите представиться! Дембель строительного батальона - ефрейтор Мамудалиев!

Из зеркала на меня смотрело что-то весьма напоминающее стилиста Зверева в исполнении «милитари». Какой-то гей переодетый. Для успокоения нервов это дело с ротным обмыли.

Наутро снова у генца. Он как увидел, аж завопил:
- Ой бля! Я таких офицеров в жизни не видел! Прикидываю какими у вас бойцы на дембель уходят! Ладно, шучу. Нормально, впечатляет, можете выдвигаться.

Через трое суток всем кагалом мы стояли на КПП сборного пункта и старались не смотреть друг на друга. Было стыдно. Но генерал оказался прав на все сто: мамы такой прикид заценили и вились вокруг нас как мухи над гуано. Короче, не выдержали женские сердца такой папуасской атаки. Женская логика проста и незатейлива. – если они такие красивые, значит в части у них всё нормально.

Сразу посыпались идиотские вопросы. Не поймите меня неправильно, у меня у самого есть мама и я её очень люблю. Тем более материнский инстинкт и всё тому подобное никто не отменял, да и ребёнка своего они не на две недели в пионэрский лагерь провожают, а на целых два года и неизвестно куда. Но твою ж дивизию! Они окружают тебя со всех сторон (в какой-то момент у меня в голове даже промелькнули кадры из кина про Вия) и по очереди задают одни и те же вопросы, только по-разному сформулированные. Видимо информация доходит только, когда поступает лично.

Майор бросил меня на растерзание и свалил.
- Мы к начальнику. Кабинет на втором этаже, не заблудишься. Давай, заканчивай агитацию и подтягивайся.
Ну я и начал:
- Питание хорошее. Трёхразовое. Понедельник, среда и пятница.
- Форма удобная, красивая. Летом не холодно, зимой не жарко.
Ну и так далее. Мамы слушают и кивают. Они настолько уже обалдели, что по ходу вообще ничего не соображают. И тут за спиной скрипучий и злой голос:

- А-а-а, морская пехота! Опять будете из детдомов набирать?!
Обернулся на голос. Предо мной престарелая грымза с физиономией, на которой крупными буквами написано: «Я отомщу за свою неудавшуюся половую жизнь». Я много гадостей слышал от гражданских про морпехов, но это даже для меня что-то новенькое.
- А почему из детдомов-то?
- Чтобы в Россию не везти, а прямо в Чечне на пустыре закапывать!

Ну да, есть такие персонажи. Их особенно много в «комитетах солдатских матерей». А я, как правильный офицер, с большей лояльностью отношусь к международной ассоциации пассивных гомосексуалистов, чем к этой «фирме». Ну и ответил ей соответственно:

- Никак нет. Ошибаетесь. Набирать будем по другому признаку - нам нужны полные и красивые брюнеты. С большими влажными глазами.

Она аж подпрыгнула и довольно вереща умчалась куда-то вдаль.

Потом мы сидели в кабинете начальника призывного пункта и вяло переругивались:

- Давай дела, будем смотреть и выбирать!

- Индейская национальная изба! Или берёте все оптом - или идите нахер! Ишь, хитрожопые!

Тут у него зазвонил телефон. Он трубку взял, послушал и молча положил. Лицо, мягко говоря, растерянное:

- Там эта сука из комитета, с ней целая толпа. И оператор с камерой. Она интервью даёт. Говорит что только что прибыли гомосеки в форме морской пехоты.

Я сделал абсолютно честное лицо, а наш майор простонал: «Новиков, ну когда ты повзрослеешь?» А зачем мне? Так проще. Вид должен быть лихой и придурковатый.

Сражались с призывниками и их родственниками еще трое суток. Одна мама ходила за мной как привязанная и всё спрашивала, будет её мальчик голодать или нет. Хотя понять ее можно, тоже хороший вопрос, в начале девяностых, на острове Русском от дистрофии бойцы дохли, кто не знает - может в сети посмотреть, скандал был большой. Но она так долго за мной ходила и в такое неподходящее для этого время раз за разом задавала один и тот же вопрос, что мои нервы не выдержали и я рявкнул:
- Я! Я, бля! Лично! Если узнаю, что он голодает, лично, блядь, приду и накормлю! Всё брошу! Всё! Женщину недолюбленную, чечена недорезанного, парашют неуложенный!

Всё брошу, но приду и накормлю, лично! Слово офицера!

Да! С родителями пообщаться - лучше на пулемёт в атаку сбегать.

Наконец-таки команду собрали, привезли на вокзал. На вокзале суета, крики, оркестр. И вдруг я слышу чудесный разговор двух бабушек:

Типаж у них был, как в анекдоте: - Вы или крестик снимите или трусы наденьте.

- Софочка, но почему ваш внук записался таки в морскую пехоту? Это же форменные бандиты! Вы посмотрите на их лица! И они постоянно ездят в Чечню!

- Я вас умоляю! Ну где ещё воевать бедному мальчику?! Мы же с вами живём в этой стране!

Нас набралось аж четыре плацкартных вагона. Загрузились, тронулись. Тут я им всем и отомстил. Свесился с подножки и заорал на весь вокзал:

- ЖИВЫМИ МЫ ИМ В ПЛЕН НЕ СДАДИМСЯ!

На перроне кто-то упал в обморок.


© Новиков

ПОЗОРНАЯ ФИНСКАЯ ВОЙНА

В этот день, 30 ноября 1939 года, Красная армия начала вторжение вглубь территории Финляндии. Советское командование планировало завершить кампанию за две недели и сделать победу подарком Сталину, которому 21 декабря 1939 года исполнялось 60 лет.

Незадолго до этого, 5 октября 1939 года, СССР предложил Финляндии заключить «договор о безопасности», предусматривавший размещение на ее территории 50-тысячного воинского контингента.

Когда финны отказались, последовало новое «мирное предложение»: уступить Советскому Союзу Карельский перешеек, отодвинув границу от Ленинграда примерно на 70 км, и сдать в аренду для создания военных баз Аландские острова и полуостров Ханко.

В качестве официального объяснения была представлена необходимость обеспечить безопасность Ленинграда. Взамен Москва обещала Хельсинки вдвое большую территорию на севере Карелии. Финны сочли обмен неравноценным: вместо обжитых земель им предложили непроходимые леса и стылые болота.

Агрессия планировалась задолго до нападения. Когда советская и финская делегация ещё обсуждали возможные условия территориального обмена, в Москве уже формировалось будущее коммунистическое правительство Финляндии - так называемое "Народное правительство Финляндской демократической республики". Его возглавил один из основателей Коммунистической партии Финляндии Отто Куусинен.

Для определения характера войны против Финляндии нужно просто знать общую концепцию мирового коммунистического движения Коминтерна и сталинскую концепцию — великодержавные претензии на те регионы, которые раньше входили в состав Российской империи. А цели были — присоединить в целом всю Финляндию. Сталин стремился поступить с Финляндией по тому же сценарию, который в конечном итоге был осуществлён со странами Балтии. Выдвигая претензии на приграничные земли и военную базу, Сталин, подобно Гитлеру в Чехословакии, стремился сначала разоружить соседа, отняв у него укреплённую территорию, а затем захватить его.

26 ноября 1939 года произошёл артиллерийский обстрел территории СССР у населённого пункта Майнила. По поводу этого обстрела советское правительство обратилось к финскому с нотой, в которой утверждало, что выстрелы были произведены с территории Финляндии. Для предотвращения дальнейших провокаций от финнов потребовали отвести войска от границы на 20—25 км.

В ответной ноте финское правительство заявило, что, по наблюдениям финских звукометрических постов, семь выстрелов были произведены около 16:00 с советской стороны с расстояния примерно полутора — двух километров на юго-восток от места разрыва снарядов. Также указывалось, что у финнов на границе просто нет артиллерии, тем более дальнобойной. Финны предложили создать совместную комиссию для расследования инцидента и начать переговоры об обоюдном отводе войск от границы. Предложение было отклонено советской стороной.

28 ноября СССР разорвал Договор о ненападении с Финляндией, а 30 ноября советским войскам был дан приказ к переходу в наступление.

Первоначально советское командование не видело в Финляндии серьёзного противника, о чём свидетельствует то, что Ленинградский военный округ даже не был реорганизован во фронт, а разработку плана операции поручили не генеральному штабу, а штабу округа.

Соотношение сил к 30 ноября 1939 года было явно в пользу Советского Союза:

—Численность личного состава: Финская армия — 265 тысяч, Красная армия — 425 тысяч

—Орудия и миномёты: Финская армия — 534, Красная армия — 2876

—Танки: Финская армия — 26, Красная армия — 2289

—Самолеты: Финская армия — 270, Красная армия — 2446

К тому же финская армия вступала в войну плохо вооружённой — в списке ниже указано, на сколько дней войны хватало имевшихся на складах запасов:

—патронов для винтовок, автоматов и пулемётов — на 2,5 месяца;

—снарядов для миномётов, полевых пушек и гаубиц — на 1 месяц;

—горюче-смазочных материалов — на 2 месяца;

—авиационного бензина — на 1 месяц.

Однако с первых же дней войны всё пошло не так, как намечено. Праздновать сталинский юбилей пришлось в обстановке военных неудач. Выйдя к «линии Маннергейма», советские дивизии застряли на подступах к ней, которые были к тому же густо заминированы, и выкашивались артиллерийским и пулеметным огнем. Танки рвали траки на гранитных валунах. Для советских войск эти бои стали наиболее тяжёлыми и кровопролитными. К 12 декабря части 7-й армии смогли преодолеть лишь полосу обеспечения линии и выйти к переднему краю главной полосы обороны, но запланированный прорыв полосы с ходу провалился. 12 декабря финская армия провела одну из своих самых успешных операций у озера Толваярви. До конца декабря продолжались попытки прорыва, не принёсшие успеха.

Может быть, причины неудач Красной армии заключались в неприступности линии Маннергейма?

Вот мнение самого Маннергейма об этой укреплённой линии:

«Русские ещё во время войны пустили в ход миф о "Линии Маннергейма". Утверждали, что наша оборона на Карельском перешейке опиралась на необыкновенно прочный и выстроенный по последнему слову техники оборонительный вал, который можно сравнить с линиями Мажино и Зигфрида и который никакая армия никогда не прорывала. Прорыв русских явился "подвигом, равного которому не было в истории всех войн"…Всё это чушь; в действительности положение вещей выглядит совершенно иначе…. Оборонительная линия, конечно, была, но её образовывали только редкие долговременные пулемётные гнёзда да два десятка выстроенных по моему предложению новых дотов, между которыми были проложены траншеи. Да, оборонительная линия существовала, но у неё отсутствовала глубина. Эту позицию народ и назвал "Линией Маннергейма". Её прочность явилась результатом стойкости и мужества наших солдат, а никак не результатом крепости сооружений».

Российский историк А. Исаев отмечает, что территория Карельского перешейка в целом — равнинная и картина мощных укреплений неправдоподобна. По его оценке:

«В действительности "линия Маннергейма" была далека от лучших образцов европейской фортификации. Подавляющее большинство долговременных сооружений финнов были одноэтажными, частично заглублёнными в землю железобетонными постройками в виде бункера, разделённого на несколько помещений внутренними перегородками с бронированными дверями. Три ДОТа "миллионного" типа имели два уровня, ещё три ДОТа — три уровня. Подчеркну, именно уровня. То есть их боевые казематы и укрытия размещались на разных уровнях относительно поверхности, слегка заглублённые в землю казематы с амбразурами и полностью заглублённые соединяющие их галереи с казармами. Сооружений с тем, что можно назвать этажами, было ничтожно мало».

Как отмечает О. Маннинен, у финнов хватило ресурсов на постройку только 101 бетонного бункера (из низкокачественного бетона), причём бетона на них ушло меньше, чем на здание Хельсинкского оперного театра; остальные укрепления линии Маннергейма были дерево-земляные.

Анастас Микоян писал: «Сталин — умный, способный человек, в оправдание неудач в ходе войны с Финляндией выдумал причину, что мы „вдруг“ обнаружили хорошо оборудованную линию Маннергейма. Была выпущена специально кинокартина с показом этих сооружений для оправдания, что против такой линии было трудно воевать и быстро одержать победу».

14 декабря 1939 года по инициативе западных стран СССР исключили из Лиги Наций как государство-агрессора. Непосредственным поводом к исключению послужили массовые протесты международной общественности по поводу систематических бомбардировок советской авиацией гражданских объектов, в том числе с применением зажигательных бомб.

Советское наступление захлебнулось и в северной Карелии, где у финнов не имелось никаких укреплений. Широкую известность в Финляндии и за её пределами получила Битва при Суомуссалми. 163-я советская дивизия была окружена финскими войсками и частично разгромлена при попытке прорыва. Пришедшая ей на помощь советская 44-я дивизия была полностью уничтожена в сражении на Раатской дороге. Финнам досталось значительное количество военной техники, вооружения, боеприпасов и иного военного имущества. Битва закончилась сокрушительным поражением советских войск. Эту двойную победу финны одержали силами в несколько раз меньшими, чем у противника!

Одновременно к югу от Суомуссалми, в районе Кухмо, была окружена советская 54-я стрелковая дивизия, которая оставалась в окружении до конца войны. У Ладожского озера была окружена наступавшая на Сортавалу 168-я стрелковая дивизия, также находившаяся в окружении вплоть до заключения мира. Там же, в Южном Леметти попали в окружение 18-я стрелковая дивизия генерала Кондрашова вместе с 34-й танковой бригадой комбрига Кондратьева. Уже в конце войны, 28 февраля, они попытались прорваться из окружения, но при выходе были разгромлены итоге из 15 000 человек из окружения вышли только 1237 человек. Кондратьев застрелился, Кондрашов был расстрелян, а дивизия расформирована из-за утери знамени.

Пользуясь преимуществом в мобильности, отряды финских лыжников блокировали дороги, забитые растянувшимися советскими колоннами, отрезали наступавшие группировки и затем неожиданными атаками со всех сторон изматывали их, стараясь уничтожить. При этом окружённые группировки обыкновенно сбивались в кучу и занимали пассивную круговую оборону, не делая попыток активно противостоять атакам финских партизанских отрядов. Их полное уничтожение финнам затруднял лишь недостаток миномётов и вообще тяжёлого оружия.

Некоторые исследователи и мемуаристы пытаются объяснить советские неудачи погодой: сильными морозами (до −40 °C) и глубоким снегом — до 2 м. Однако как данные метеорологических наблюдений, так и другие документы опровергают это: до 20 декабря 1939 года на Карельском перешейке температура колебалась от +1 до −23,4 °C. Далее до Нового года температура не опускалась ниже −23 °C. Морозы до −40 °C начались во второй половине января, когда на фронте было затишье. Причём мешали эти морозы не только наступающим, но и обороняющимся, о чём писал и Маннергейм. Никакого глубокого снега до января 1940 года также не было. Так, оперативные сводки советских дивизий от 15 декабря 1939 года свидетельствуют о глубине снежного покрова в 10—15 см.

В январе на фронте наступило относительное затишье. В течение всего января шло усиление войск, пополнение материальных запасов, переформирование частей и соединений. Общая численность личного состава Красной армии была доведена до 760,5 тысяч человек.

Получив большие подкрепления, в феврале 1940 года Красная армия начала решающее наступление. В ходе напряжённых боёв войска 7-й армии прорвали линию Маннергейма. Финны мужественно сражались, но силы были неравны. Агрессор начал действовать на нескольких направлениях. Видя невозможность остановить наступление, финские войска были вынуждены отступать.

12 марта 1940 года был заключён мирный договор между СССР и Финляндией, завершив собой Советско-финскую войну 1939—1940 годов.

Однако, финнам удалось отстоять свою независимость. Советский Союз, развязавший войну, не добился главной цели - присоединения Финляндии к СССР. Более того, неудачи наступления Красной армии в декабре 1939 - первой половине января 1940 годов нанесли огромный ущерб престижу Советского Союза и, в первую очередь, его вооруженных сил. Весь мир потешался над огромным воинством, которое полтора месяца топталось на узком перешейке, не в состоянии сломить сопротивление крошечной финской армии.

Политики и военные сделали вывод о слабости Красной армии. Особенно пристально следили за развитием событий на советско-финском фронте в Берлине. Министр пропаганды Германии Йозеф Геббельс ещё в ноябре 1939 года писал в своем дневнике:

—11 ноября 1939 года: «Русская армия мало чего стоит. Плохо руководима и еще хуже вооружена».

—14 ноября 1939 года: «Фюрер вновь определяет катастрофическое состояние русской армии. Она едва способна к боям. К тому же – упорство финнов. Возможно, что и средний уровень интеллектуальности русских не позволяет производить современное оружие».

Ход советско-финской войны полностью подтверждает мнение нацистских лидеров:

—5 января 1940 года: «В Финляндии русские совсем не продвигаются. Похоже, что на самом деле Красная армия мало чего стоит».

—22 января 1940 года: «Крайне пессимистические сообщения о положении в советской России. Москва очень слаба в военном отношении… Московская пресса оказывает нам великолепную помощь в борьбе против Лондона, по-видимому, русские находятся в отчаянном положении».

—13 марта 1940 года: «Мы должны расширить границы рейха на восток и на запад… Как докладывает Лоренц, русские солдатики – просто потеха. Ни следа дисциплины. Но Берлина они боятся».

После окончания войны в СССР вернулись 6017 пленных, которые были поголовно отправлены в ГУЛАГ. В течение 1940 года из больших городов выселили и их семьи. 99 человек добровольно остались в Финляндии.

Начальник Особого отдела по Ленинградскому военному округу майор госбезопасности Алексей Сиднев в рапорте от 18 марта 1940 года приводил примеры «нездоровых высказываний» бойцов и командиров:

—«Сколько людей погибло, а нам дадут только кусок болота. Ведь все страны будут над нами смеяться, потому что мы даже маленькое государство, и то не смогли победить».

—«Хорошо, что заключили мирный договор с Финляндией, а то бы финны угробили половину Красной армии».

—«Белофинны живут лучше нашего, у них у всех хорошие дома, а у наших колхозников нет ни у кого таких домов, даже баня у финнов много культурнее и лучше, чем дом колхозника».

БОЕЦ 2 БРИГАДЫ СПЕЦНАЗА ГРУ О ШТУРМЕ КОМСОМОЛЬСКОГО

Расскажу о том что сам видел. Мы стояли под Урус-Мартаном и начиная с 6 марта стали наблюдать работу артиллерии и штурмовой авиации по Комсомольскому. Тогда говорили, что чехи уничтожили взвод мотострелков и танковый экипаж (взвод АГС и два танка из 503-го МСП. Х.), за что Шаманов приказал стереть село с лица земли (мы полностью поддерживали такую постановку вопроса, т. к. были обозлены большими потерями в феврале). В отряде в это время прошла замена, прибыл новый состав в третью роту вместо погибших 21 февраля, все начали готовиться к выходам. Примерно в районе 6 числа под Комсомольское убыла 2 рота нашего отряда (они потом мелькали в репортаже РТР-щиков, когда отходили из села). А 9-ого числа комбат довел задачу нашей 211-ой группе на сопровождение Уралов с БК и Пайками для 2-ой роты. Но 9-ого не пришла броня с 84 ОРБ, и лишь 10-ого с утра мы на 2-ух БРМ-ках выдвинулись на сопровождение. Комбат Макаров напутствовал, что ждет нас к обеду, но был как-то напряжен, как будто сам не верил что мы так быстро вернемся. Я взял с собой свою ВСС (к ней 7 магазинов по 10 патронов), АПСБ (200 патронов в магазинах и пачках) и 8 гранат (4 Ф-1,2 РГО, 2 РГН), а после напутствия комбата сбегал в палатку и взял ночной прицел на ВСС (1ПН51), почему-то подумал что не все будет так просто. Кроме этого весь Л/C заставили одеть броники (первый и последний раз за 2 года в Чечне). Все посмялись, нахрена тебе ночник говорят. А я молча засунул его в задний карман разгрузки и мы поехали. Добрались быстро и по словам ребят, которым передавали пайки, поняли что заваруха серьезная. Командира группы вызвали в штаб, а мы сели у забора вдоль дороги. Оглянувшись вокруг, увидел знакомых ребят из спецназа ГУИН "Тайфун", с которыми сидели на горе под Харсеноем. Они рассказали, что воюют с 6 числа, закрепились где-то в деревне, есть несколько погибших и раненых, вокруг полный бардак и неразбериха с командованием, генералов больше, чем приданных на операцию танков. Все изображают бурную деятельность, при этом никто на себя полную ответственность брать не хочет. Фоном к этому разговору по дороге одна за другой проходили ВВ-шные БТР, по-моему какого-то отряда спецназа ВВ и на каждом навалено по нескольку 200-ых. На душе стало как-то пакостно, общее впечатление было такое: "По ходу встряли, раз приехали - то хрен нас кто назад отпустит". Наконец пришел КГ и сказал что до особого распоряжения мы переходим в подчинение представителя Спецразведки с позывным "Ленин". Приказано готовиться к бою в селе в составе сводной штурмовой группы, которую сейчас формируют с миру по нитке. На мой вопрос о пополнении БК, мне ответили, что спецпатронов нет и предложили рожать все, что можно, пока есть время. Подошел к нашим БРМ, попросил поделиться тем что есть. Наводчик-оператор (его позже убили) спыгнул на землю, открыл десант, а там под завязку "Шмели" и РПГ-26, плюс ящики с 5,45 патронами и гранатами. Затарились всем что было по самое нехочу, я даже патронов к автомату взял, думая что в конце концов ствол чей-то подберу, ну а моих 70 патронов надолго точно не хватит. Дальше разбились по тройкам и обговорили порядок передвижения и прикрытия, но так как группа в боях не была (неделя после замены отряда, из старого состава 4 человека, остальных не знаем), то особых иллюзий не питали. Ждали часа 2-3 после чего опять прибежал командир и сообщил, что нас перенацелили на ПЗД в зеленке на Юго-востоке Комсомольского. Тут мы задышали легче, как-никак а в зеленке воевать привычнее, чем в городе. Снова сели на БРМ-ки и поехали на вывод в район выхода на засаду.В то время с юго-востока на участке примернов 3 км мы выдвигаясь по дороге встретили 1 или 2 БМП с отделением бойцов на каждой.Этои были силы блокирования со стороны зеленки переходящей в предгория. То есть с юго-востока село не блокировалось никем и это на четвертые сутки активной фазы операции.Спешились,построились в боевой порядок и пошли на засаду в указанный район.Первая ночь была полные мраки,сели на краю оврага в 200 метрах за которым начиналась первая линия домов,непрерывно обстреливаемых артелами,а по дну оврага шла тропа. Решили как только кого то засадим отходим в зеленку и вызываем на квадрат засады удар артелов, а не будет артогня то и хрен с ним, в героическую гибель в безымянном овраге играться не хотелось. На всю группу БК было на час боя и пару залпов из РПГ, РПО (с них начнем, добавим стрелкового и на отход, пока не расхерачили). Ночь продрожали, в свитерах и брониках в марте все-же холодно. Всю ночь где-то рядом орали ослы и люди, но на нас никто не выходил, а с одним ночником на группу не очень-то повоюешь. В общем, под утро снялись с засады и пошли к броне. Там нас доукомплектовали минами, теплыми вещами, БК и пайками и отправили держать участок зеленки где сходились два оврага к окраине села. По пути заметили у дороги кучку бойцов с АКСУ. Оказалось, какие-то водилы, привезли, бросили на дороге, приказали держаться, а у них на 8 человек 3 АКС, 5 АКСУ и 1 граната, да по 3-4 рожка на автомат. Мы им оставили патронов, гранат, договорились по сигналам взаимодействия, если на них выходить будем. Они на нас смотрели как на богов, подаривших им жизнь. Мы сели на высотке в месте слияния оврагов в видимости окраин села, а за нами от высотки шла длинная.узкая поляна шириной метров 50-70 и длиной метров 400-600, которая выводила к дороге проходящей вдоль юго-восточной окраины Комсомольского. Мы затарились, оценили силы (14 человек, 3 ПКМ, 1 СВД, 1 ВСС, остальное АКС и АКМ), заняли периметр обороны на высотке и в первый день выставили на растяжку и управление около 15 монок и ОЗМ-72, а их прикрыли в несколько ярусов Ф-1 и РГ-42, оборудованными вместо УЗРГМ МД-шками С МУВ (граната рвет мгновенно как мина). Позже лишь это тотальное минирование и позволило продержаться в бою 14 марта. Только закрепились, как пошли задачи от "Ленина". То "Альфа" засекла каких-то греческих снайперов, сидящих на деревьях. Нас послали на их поиск, но забыли предупредить о группе уссурийцев, которые вышли в тот же район с той-же задачей. Хорошо, головняки правильно среагировали при встрече, вовремя опознали друг друга, а то быть бы беде. Уссурийцы предложили пароль и отзыв, что-то типа "туруру-АГАГА". Мы приняли, снова разошлись по задачам и уже на ближайшем привале вспоминали эти хитрые слова, но точно так никто и не вспомнил. Потом нас посылали на проверку окраин села на наличие боевиков и корректирование огня артиллерии по выявленным целям. Вышли через свои минные поля, группой из 8 человек, перекатами закрепились в крайних домах и стали наблюдать. На большой поляне над селом на юге катают танки и лупят по целям в селе в том числе по домам на нашей улице. На наш резонный вопрос о том, знают ли танкисты, что мы здесь работаем, ответ был совсем неопределенный, типа не ссыте, все под контролем. Ладно, начали продвигаться вдоль улицы, зачищая попадающиеся по пути дома. Тут отличился Эдик, служивший на Спутнике в ДШБ, и воевавший морпехом в 1 чеченскую. Такой филигранной работы по зачистке домов я не видел ни до, ни после. Молчаливый, спокойный парень немаленьких размеров со своим ПК отрабатывал помещения, попутно подсказывал новичкам что и как делать. То есть, полностью руководил действиями подгруппы, хотя по штату числился просто пулеметчиком. На мой вопрос "Эдик, ты где так надрочился?", он скромно сказал, что полгода не вылезал из боев на должности зам.ком. взвода МП и штурмовать деревни для него не новость. Мы продвинулись вдоль улицы метров на 300, засели в доме и командир приказал нашей снайперской паре забраться на чердак осмотреться в районе. Все заняли в доме круговую оборону, и только мы собрались лезть как боец наблюдающий в сторону наших танков орет: "Б..я, они щас по нам уху..чат" и сразу дом через дорогу вспухает и опадает, до нас метров 50-70. Мы ноги в руки и броском через 2 дома, танк в это время сносит еще один дом. Окна дома, где засели выходили на улицу, и вдруг слышим нарастающий рев движков и следом непрерывную пулеметную стрельбу. Я выглядываю наискосок из простенка в окно и вижу как на нас несется БТР, на котором 5-6 человек в сферах и брониках херачат длинными очередями из ПК и РПК во все стороны. Мы только лечь успели, как в каждое окно, где по 1-2 пули, а где и полновесной очереди влетело. В общем, начало не порадовало. Сначала танкисты отработали, потом ВВ или ОМОН на своей чудо-колеснице нас заставили поваляться. В общем, решили закрепиться и наводить артелов если выявим цели. Связались с "Лениным", а нам в ответ: "Уточните свое мостоположение. По району работают "Буратино" (ТОС-1, страшная штука). Мы пытаемся дать координаты, а нас не слышат. Вот тогда комгруппы принял единственно правильное решение, ноги в руки и назад туда, откуда начинали. Только добрались до окраины, как в том месте, где сидели сначала, вспышка, потом огромное облако взрыва. "Буратино" отработали как раз туда, где мы устроили НП. А тут и СУ-25 вокруг над селом встали. Связи нет. Нас то слышат, то нет, "Ленин" орет и требует проверить результат удара. КГ плюнул и сказал, "пошел он на хуй. Группа, уходим на высотку". Стали отходить. Только ушли от домов под склон, нам вдогон дали из стрелкового, пули по веткам зацокали. Представьте картину: впереди головняк, перепрыгивая монки и ОЗМ на растяжке ломится и орет: "Внимание мина", в ядре снайпер с лукошком яиц, у Эдика в тыльнике в руках банка каких-то маринадов (там живность бегала под ногами, в брошенных домах куры и коровы, в каждом дворе по 2-3 машины, все горело и погибало в огне). Таким макаром отошли на высотку, чудом никого не задело и никто не подорвался на своих минах. КГ вышел на связь и передал, что артелы отработали просто здорово,завалили кучу чехов и пожалуй хватит. Ну а мы, отгородившись от Комсомольского экраном из веток, замутили яичницу в цинке и куриный шашлык. Правда, когда в сумерках костер стал заметнее, пришлось доедать в положение лежа, обсуждая при этом из чего нас обстреливают: 5,45 или все-же 7,62? Вот такие будни армейского спецназа, это если по настоящему, а не как в кино. А если бы остались корректировать огонь, то попали бы под свой же залп и про нас тоже сочинили небылицу про бой героической группы спецназа в полном окружении и гибели не меньше 100 боевиков от нашего меткого огня. А как итог нашей работе скажу, что за 9 суток в этом районе из 5 групп спецназа на своих позициях удержалась одна наша группа, несмотря на то, что при прорыве боевиков, нарвавшись на нас, они не смогли подойти из-за МВЗ и грамотной системы огня группы, плюс вертушки помогли, дали жару нурсами и из своих пушек или пулеметов (не знаю что там на МИ-24), правда и нас задели, единственные потери (2 контуженных взрывом НУРСА) от них были. Чехи, проверив нас, обошли наши позиции стороной и вышли на нашу третью роту (3 группы), которая сидела вместе с группой уссурийцев. Вот на одну из ячеек уссурийцев чехи и вышли, а те в тот момент вдвоем (лежали по парам) мутили что-то из еды. Их ячейку расстреляли в упор. Один погиб, его БК в разгрузке начал взрываться и он весь обгорел, а второй боец от испуга выскочил и побежал бросив ВСС. Чехи вошли в периметр и начался бой на коротких дистанциях. Чехов отбили, завалили 6-ых точно, но потеряли двоих. Второй убитый был снайпер из 3-ей роты, он высунул голову в поисках цели и ему сразу в череп и прилетело. Рота вся молодняк, только приехали и сразу такая заваруха. Им дали добро на эвакуацию убитых и они всей толпой сорвались и пошли, в головняке пошел капитан Голиков и пулеметчик Шишковский Игорь (он должен был домой ехать, но пошел с новичками на правах ветерана, зная что выход сложный). Они нарвались на чехов и увели их на себя, дав возможность выйти остальным. Те толпой, побросав все, выбежали из зеленки, дошли до линии войск (тогда их было уже много по периметру) и только тогда заметили что головняка нет. Самые храбрые вернулись и нашли Голикова с пистолетом в руке и с последней обоймой, а в другой руке 3 или 4 пулевых попадания, рядом остывал Игорь Шишковский, так и убитый, ведя огонь из пулемета (свою новорожденную дочку он так и не увидел). Их подхватили и вынесли к броне. Вся толпа встала у брони и начала делится впечатлениями, пока грузили раненого и убитых. Тут обнаружили, что когда все побежали, то кроме брошенных РД, оставили и мертвого уссурийца где-то в зеленке, но идти за ним никто не захотел. В этот момент из зеленки выбегает чех с РПГ-22 или 26 и навскидку бьет из него прямо в толпу у брони. Результат - падает боец Сулимов, всеобщий любимец и отличный гитарист. Замечают ранение в ногу, перетягивают жгутом и ложат на носилки. Когда привозят на площадку - он уже холодный, истек кровью из раны в спине, которую из-за бушлата сразу не заметили. А Голиков умер в Ростове где-то через неделю. Вот так 4 группы потеряли в одном бою 4 убитыми, оставили свои позиции, бросили убитого товарища и практически все имущество притороченное к РД (радиостанции 392 и 863, БН, ночные прицелы и ТР). Наша группа осталась на 2 суток в зеленке одна, мы потом выдвинулись, нашли и вынесли уссурийца к нашим войскам, собрали что смогли из имущества. Странно было видеть поляну на которой лежало порядка 20-30 РД, а чуть в стороне труп бойца, завернутый в плащ-палатку и подготовленный к переноске. Впечатление, что все по команде сбросили все тяжелое, лишь бы быстрее съебать. Потом мы, когда пригнали человек 200 ВВ-ов, заходили нашей группой перед цепью прочесывания и снимали все наши мины и растяжки и то, что осталось от чехов и третьей роты. Сказали, что пока не дадим сигнала, никому не выдвигаться. Собрали около 20 мин и штук 30-40 растяжек. Тут, устав медленно двигаться, ВВ рванули вперед и за пару минут двое из них стали безногими. Мы орали на это стадо, но толку ноль. А когда они добрались до поляны с РД, забыли про все и начали мародерничать. Но мы уже не препятствовали, было уже по хрену. Потом еще охраняли группой генерала Божко из ВВ в период последних боев в Комсомольском. Видел как воюет ОМОН: 20-30 мужиков толпой выбегают на горку, где каждый выпускает в никуда по магазину, потом толпой убегают под горку, меняют магазины и снова толпой в никуда шмаляют. Уважуха ребятам-разведчикам из 33-ей бригады ВВ, это настоящие герои. Пробитые на всю голову (в хорошем смысле). Мы пришли к ним в опорный пункт, одни по периметру наблюдают, другие обед готовят, кур щипают. Божко пошутил что-то о том, что с такой едой, да на свежем горном воздухе не жизнь, а малина. А потом сказал, что надо попытаться взять улочку внизу под склоном. Парни бросили недощипаных куриц, собрались, построились и без лишних слов пошли. Пошли доклады: один трехсотый, второй. Пошла команда на отход. Вернулись, опять часть на периметр, часть на обед. И ноль видимых эмоций, а двое уже не с ними. Потом бегали за генералом по селу, а он лично выводил танки на прямую наводку и все на нас орал, что мы все вперед него лезем, наблюдать мешаем, а ему командиры с пехоты говорят: "Товарищ генерал, уйдите, здесь снайпера работают". А ему похрену, вот и приходилось собой закрывать. Но надо отдать должное: лез на передовую, себя не жалел. А нас и подавно. В Комсомольском чехов наваляли здорово. Лежали по всему селу через каждые 30-50 метров сплошняком по всему центру села, где больше, где меньше. Я такого никогда ни до, ни после не видел. Когда мы 19 окончательно вышли на эвакуацию, группа подошла к броне, ребята молча без команды, хоть были страшно вымотаны (спали по 2-3 часа в сутки, по ночам галюны ловили, у деревьев бойцы прикурить спрашивали), все разошлись по периметру вокруг БРМ, заняли попарно позиции, лежа за укрытиями, несмотря на то, что вокруг своих войск и техники вполне хватало. Просто уже действовали на автомате, как научились за эти 9 суток. Вот такой рассказ. Из нашей группы наградили 2-их контуженных орденами Мужества, которым запорлнили форму сто, остальных прокатили, типа потерь в группе мало, так что не за что. А мне в 2002 в 3 командировке вручили Медаль Суворова за 1-ю командировку по совокупности, хотя разговоры шли про 1 "Орден мужества", 2 "За отвагу" и медаль "За заслуги перед отечеством 2 степени с мечами". Но это все херня, главное, что за 2 года в нашей группе, когда я ходил старшим головняка, за замка или ком. группы (в составе РО) не было ни одного убитого.

ЭЛИ КОЭН - КАК ИЗРАИЛЬСКИЙ РАЗВЕДЧИК СТАЛ ПРАВОЙ РУКОЙ СИРИЙСКОГО ПРЕЗИДЕНТА

О том, как агент «Моссада» за три года ухитрился стать одним из потенциальных преемников президента Сирии и чем это для него закончилось.

Эли Коэн своим примером доказал, что хороший разведчик может стоить целой армии. Bird In Flight вспоминает, как агент «Моссада» за три года ухитрился стать одним из потенциальных преемников президента Сирии и чем это для него закончилось.
1964 год. Полковник сил безопасности Сирии Камал Амин Тават у себя дома в двух шагах от сирийского генштаба настраивает радиопередатчик. Президент в очередной раз попросил его совета, касающегося государственной безопасности, и завтра Камал даст ответ, разработанный вместе с «Моссадом». Настоящее имя доверенного лица президента — Эли Коэн, и он израильский шпион.

«Способен внедряться в любые слои общества»

Эли Коэн родился 26 декабря 1924 года в Египте, в религиозной еврейской семье. Образование получил во французском лицее и в религиозной школе «Мидрешет Рамбам»; позже поступил на электротехнический факультет Университета имени короля Фарука I, но был отчислен за сионистскую деятельность.

В 1949 году семья Коэна репатриировалась в Израиль. Эли остался в Египте под предлогом продолжения учебы, но 1956 году был сочтен неблагонадежным и выслан из страны. Оказавшись в Израиле, тут же подал заявление на поступление в «Моссад», но получил отказ: на счету Коэна уже было задержание в Египте по делу о шпионаже, и, хотя ему удалось выпутаться из этой истории благодаря отсутствию улик против него, разведчику такая известность была ни к чему.

Поэтому Коэн некоторое время проработал скромным бухгалтером в сети универмагов, пока к нему не проявили интерес сотрудники военной разведки «Агаф ха-Модиин». Уже оттуда Эли был переведен в «Моссад».

Еще во время курса подготовки стало очевидно, что Коэн — бесценная находка. Инструкторы были потрясены его интеллектом, эрудицией, блестящим арабским, но главное — артистизмом, позволяющим мгновенно вживаться в заданные образы.

«Этот сотрудник обладает острым умом, быстрым и нестандартным мышлением. Способен внедряться в любые слои общества и приспосабливаться к любой обстановке. Свободное владение несколькими иностранными языками, способность сохранять спокойствие, когда на него оказывается давление, и быстро принимать решения в условиях меняющейся обстановки являются его несомненными преимуществами», — значилось в его характеристике.

Поэтому сразу по окончании обучения Коэн получил задание чрезвычайной сложности: внедриться в близкие к правительству круги Сирии.

Реализацию плана начали очень издалека — из Аргентины. В 1961 году Эли под именем Камал Амин Тават отправляется в Буэнос-Айрес. Там он (согласно легенде — богатый сирийский предприниматель, унаследовавший от отца состояние и бизнес) легко завязывает связи с сирийскими бизнесменами и дипломатами.

Вскоре Коэн становится постоянным гостем на всех дипломатических приемах, а среди его друзей числятся военный атташе Сирии в Аргентине Амин аль-Хафез и редактор местного арабо-испанского еженедельника. Почва для внедрения Коэна в Сирию подготовлена.

Правая рука президента

Приехав в Дамаск в начале 1962 года, Коэн, владелец процветающей фирмы по торговле антикварной мебелью, ювелирными изделиями и коврами, снимает роскошную квартиру в самом центре — в непосредственной близости от генерального штаба и дворца для гостей президента.

Военных специалистов, посещающих штаб, он может видеть прямо из окна своих апартаментов. Друзья-дипломаты и бизнесмены из Буэнос-Айреса снабдили его рекомендательными письмами, так что на новом месте Коэн мгновенно завязывает знакомства в правительственных кругах сирийской столицы.

Молодой миллионер, щедрый на дорогие подарки, охотно дающий деньги взаймы и удобно «забывающий» о долгах, и к тому же горячий патриот Сирии нравится всем: видные политики и чиновники охотно приглашают его к себе и сами посещают его приемы.

В марте 1963 года в стране происходит военный переворот, в результате которого приятель Коэна по Буэнос-Айресу Амин аль-Хафез занимает пост президента страны. Старая дружба не прошла даром: новое руководство настолько доверяет Коэну, что высшие чины зачастую встречаются прямо в его доме, поэтому все решения, принятые сирийским руководством утром, к вечеру становятся известны правительству Израиля.

Благодаря дружбе с армейскими чиновниками Коэн может посещать военные зоны на границе с Израилем, осматривать и даже фотографировать укрепления на Голанских высотах, знакомиться с чертежами военных укреплений и картами расположения артиллерийских установок, подземных складов с боеприпасами и минных полей, а также изучать устройство новейших ракетных установок и противотанкового вооружения (тут-то и пригодилось техническое образование).

Иногда Коэн позволяет себе вдохновенные импровизации. Так, сопровождая начальника Генштаба в инспекционной поездке по Голанским высотам, он предлагает высадить возле артиллерийских позиций эвкалипты: пусть деревья загораживают военные объекты, чтобы израильтяне не смогли разглядеть их с воздуха, а заодно и солдатам будет где отдохнуть в тени.

Идею принимают; впоследствии, во время Шестидневной войны, деревья станут отличным ориентиром: израильтяне будут бомбить именно те участки, где растут эвкалипты, и в считаные часы уничтожат огневые точки соперника.

«Моссад» связывается с Коэном через радиоэфир: указания зашифрованы в арабских песнях, транслировавшихся Израилем «по заявкам радиослушателей». Сам же он отправлял информацию с помощью портативного радиопередатчика.

За годы работы Коэн передаст сотни ценнейших сообщений: о стратегических планах захвата израильских территорий, о местонахождении бункеров, в которых сирийцы прятали полученное из СССР оружие, о доставленных из того же СССР танках Т-54, о планах Сирии изменить направление реки Иордан и тем самым лишить Израиль источника водоснабжения, о местонахождении нацистского преступника Франца Радемахера. Быстрая победа Израиля в Шестидневной войне — во многом заслуга именно Эли Коэна, хотя ему и не доведется до нее дожить.

Тем временем его карьера достигает небывалых высот: Коэн получает чин полковника сил безопасности Сирии, считается ведущим экспертом по военным и политическим вопросам, выезжает за границу, участвует в переговорах и является одним из главных доверенных лиц президента.

Аль-Хафез нередко советуется с ним по вопросам государственной важности, а Коэн, взяв денек «на размышление», впоследствии делится с ним рекомендациями, разработанными израильскими военными специалистами.

Глава государства даже предлагает Коэну занять пост замминистра обороны (а впоследствии — министра), но тот благоразумно отказывается: кандидатов на подобные посты сирийские спецслужбы проверяют особенно тщательно, так что риски слишком высоки.

Отказ, впрочем, только укрепляет доверие аль-Хафеза. В перспективе у израильского разведчика маячит даже возможность возглавить страну: на момент разоблачения Камал Амин Тават считается третьим в списке кандидатов на пост президента Сирии.



Разоблачение и гибель

Возможно, сирийская контрразведка никогда не разоблачила бы Коэна, но на помощь опять пришли советские товарищи. Они доставили в Дамаск новейшие пеленгаторы по обнаружению скрытых радиопередатчиков, а заодно и специалистов по работе с ними.

И уже 18 января 1965 года контрразведчики вышли на квартиру Коэна: восемь человек в штатском ворвались туда прямо во время очередного сеанса радиосвязи. Поговаривают, что сирийского президента после получения новости пришлось откачивать врачам.

Коэна допрашивали без адвоката, подвергали жесточайшим пыткам (которые, по воспоминаниям одного из следователей, он переносил с беспрецедентной стойкостью). Вскоре разведчик предстал перед судом, который, как и следовало ожидать, приговорил его к смертной казни.

В Израиле тем временем лихорадочно искали возможности для его спасения. Предлагались самые разные варианты: похищение высокопоставленных сирийцев для последующего обмена, обращение к главам правительств и посланцев ООН, выкуп при посредничестве французского руководства, операция по освобождению с участием спецназа и даже широкоформатные военные действия. К разработке плана освобождения были привлечены главы зарубежных правительств.

В защиту Коэна официально выступили британская королева Елизавета, бельгийская королева-мать, папа римский Павел VI, президент Шарль де Голль, премьер-министры Канады и Франции, международный Красный Крест, общественные деятели с мировым именем.

Ходили слухи о тайных переговорах между сирийским и израильским правительством, которое предлагало обменять всех сирийских шпионов на одного Коэна. Желтая пресса писала даже о том, что казнь будет инсценировкой, а на самом деле разведчика освободят и доставят в Израиль.

Но все было тщетно: сирийская верхушка была в ярости от того, что стала посмешищем в глазах всего мира, а бесконечные шуточки в арабских и мировых СМИ («Еще немного, и эти идиоты сделали бы агента „Моссада“ своим президентом!») только подстегивали жажду расправы. Такой позор можно было смыть только кровью. Единственной уступкой стала встреча Коэна с раввином Дамаска, которому разведчик передал прощальное письмо для жены Нади и детей.

18 мая 1965 года Эли Коэн был публично повешен на площади Мардха в Дамаске — ночью, но при огромном скоплении народа. Казнь в прямом эфире транслировалась по сирийскому телевидению. Руководство Израиля попыталось договориться хотя бы о выдаче тела разведчика, но получило отказ.

Пять лет спустя сотрудники израильской разведки предприняли попытку выкрасть тело Коэна, но и эта операция закончилась неудачей, после чего сирийские власти перезахоронили тело в специально вырытом на глубине 30 метров подземном бункере. Борьба за возвращение останков Эли Коэна в Израиль ведется до сих пор.

ОПЕРАЦИЯ "ЮГ"
Или как советские солдаты воевали с Ираном

Аэромобильные операции советских войск стали визитной карточкой войны в Афганистане в середине 1980-х гг. Господство в воздухе ВВС 40-й армии позволяло скрытно перебрасывать войска, внезапно атаковать противника и быстро покидать поле боя даже в районах, где никогда не ступала нога советского солдата. Взаимодействие авиации с десантно-штурмовыми частями становилось обязательным условием проведения каждой боевой операции по уничтожению опорных баз моджахедов и караванов с оружием.
С января 1982 года командование 40-й армии стало делать основной упор на использование вертолетов. В апреле было принято решение о проведении операции в удаленном юго-западном районе, на стыке границ Афганистана, Пакистана и Ирана, у заброшенного населенного пункта Рабати-Джали. Операция получила кодовое название «Юг».

Подготовка к операции

В начале 1982 года в разведывательный пункт ГРУ в Шинданде стала поступать информация о базе Рабати-Джали международных наркоторговцев, находящейся в этом районе «пограничного треугольника». Наркотики с этой базы переправлялись в Европу еще до начала военных действий. Отряды моджахедов снабжались современным оружием в обмен на поставки опиума-сырца. На территории базы размещались склады с оружием и боеприпасами, там же «работали» и «менеджеры» наркоторговцев. Охраняли базу не более шестидесяти человек, но на ее территории регулярно находились группы моджахедов, проходившие обучение или прибывавшие за оружием.
Через агентурную сеть была получена информация, что в Рабати-Джали подготовлена крупная партия наркотиков для отправки (около 10 тонн), накоплено большое количество оружия и снаряжения. Но особый интерес вызвала информация о том, что на территории базы были обнаружены двадцать продолговатых ящиков в отдельном хранилище под усиленной охраной. По информации, в ящиках были какие-то длинные трубы, по описанию походившие на египетские ПЗРК «Стрела». Советская разведка еще в декабре 1981 года располагала информацией об этих «стрелах».
После того как информация была доложена начальнику оперативной группы МО СССР в Афганистане маршалу С. Л. Соколову и начальнику ГРУ ГШ генералу армии П. С. Ивашутину, из Москвы в середине марта поступил приказ о подготовке и проведении операции по уничтожению базы. Руководителем операции под названием «Юг» был назначен заместитель командующего 40-й армией генерал-майор В. Г. Винокуров. О важности предстоящей операции говорит тот факт, что к ее проведению было решено привлечь только советские войска. Разведывательные данные не запрашивались у афганского ХАДа по району базы и даже по прилегающим к нему местностям, чтобы обеспечить максимальную скрытность подготовки к операции.
По плану операции рано утром 5 апреля 1982 года предстояло нанести по средствам ПВО базы авиационный удар силами 12 истребителей-бомбардировщиков Су-17 и уничтожить охрану базы. Сразу после авиаудара предполагалось высадить десант, захватить все господствующие высоты, блокировать базу и ликвидировать находящиеся отряды, силами десанта уничтожить склады наркотиков и вооружения и, естественно, захватить ПЗРК. На выполнение зачистки базы отводилось шесть часов, после чего десант эвакуировался на вертолетах.
Десантироваться должны были третий парашютно-десантный батальон 317-го парашютно-десантного полка 103 гвардейский воздушно-десантной дивизии, дислоцировавшейся в Лашкаргахе, две десантно-штурмовые роты и одна мотострелковая рота 70 отдельной мотострелковой бригады из Кандагара и отдельная 459-я рота СпН ГРУ штаба 40-й армии, прибывшая из Кабула.
Авиационная группировка была сформирована на базе 280-го отдельного вертолетного полка в Кандагаре (командир полковник В. Савченко). Ему были приданы 18 машин из 335-го отдельного боевого вертолетного полка и 50-го отдельного смешанного авиационного полка.
Всего было задействовано 61 вертолет Ми-8 (в том числе 2 воздушных командных пункта Ми-9), 18 вертолетов Ми-6, 12 топливозаправщиков (в том числе 3 для оборудования связи, ремонтных бригад и привода, 2 для снаряжения десанта,1 для организации полевого госпиталя).
От применения вертолетов Ми-24 пришлось отказаться. Дальность была большой, и организовывать дополнительную точку дозаправки не получалось. Проблема топлива и без того была острой. За 47 км от цели была создана промежуточная база — вертолетодром с площадкой для дозаправки, куда заранее на Ми-6 были доставлены и заполнены керосином резинотканевые емкости.
Подготовка к операции началась 30 марта 1982 года. Технику тщательно осматривали, при необходимости ремонтировали и перебирали узлы. На ударных Ми-8 было усилено вооружение и добавлен боезапас, а на десантных, наоборот, пришлось снимать пулеметы Калашникова, каждый из которых весил в комплекте, как средний десантник, около 76 кг. На всех вертолетах были закрашены звезды и бортовые номера.
Истребительное прикрытие с территории СССР осуществляли впервые за время афганской войны 8 истребителей Миг-23 МЛ. Всего в операции участвовало 79 вертолетов и 38 самолетов. Непосредственное командование операцией было поручено заместителю командующего ВВС 40-й армии полковнику В. И. Апрелкину.

Опыт, оплаченный кровью: Операция «Юг»
Удар на рассвете

Вся группа на рассвете 4 апреля была переброшена на вертолетодром и дозаправлена. Перебазирование было сложным. Группа разведки, выйдя в район аэродрома, доложила о пыльной буре с видимостью до километра. Пришлось разбивать большие группы и, перераспределив задачи, вновь сформированными группами добираться до цели. Посадка завершалась уже в сумерках. Пришлось зажигать огни, в ход пошла промасленная ветошь и керосин (литр керосина, вылитый в песок, мог гореть всю ночь). Ручная заправка вертолетов продолжалась до часа ночи уже 5 апреля.
В 6.00 взлетел командный Ми-9 с летчиком-штурманом звена капитаном Ю. Серебряным, командиром шел полковник Апрелкин. В 6.03 взлетели вертолеты поисково-спасательной службы и вертолеты с десантом. Группы должны были высадиться на намеченные площадки, находившиеся друг от друга на расстоянии от 300 до 900 м. Одновременно в район цели вылетел Ан-30 с генерал-майором А. Табунщиковым, которому предстояло контролировать и при необходимости корректировать действия авиации. Два Су-17 М3 в 6.40 отмаркировали базу в Рабати-Джали двумя светящимися авиабомбами, хотя особой нужды в этом не было. Все пилоты ударной группы хорошо знали объекты поражения. После того как истребители-бомбардировщики Су-17 М3 в течение 15 минут (с 6.45 по 7.00) нанесли удар по базе, должна была начаться высадка десанта с вертолетов.
Но тут десант подстерегла цепь непредвиденных обстоятельств и непростительных ошибок. САБы, выброшенные и так в четырехстах метрах от цели, к подходу вертолетов были снесены суховеем еще дальше в глубь территории Ирана.
Лидерный экипаж ВКП Ми-9, заметив характерные наземные ориентиры — три кишлака, реку, мост — пошел дальше, ведя всю группу. Штурман Серебряный спустя короткое время понял, что пересечена граница Афганистана, но полковник Апрелкин настоял на продолжении полета. Капитан пытался убедить полковника, что они уже в Иране, но старший по званию отдал прямой приказ и даже своей рукой обозначил на карте место, где они, по его мнению, находились. Бортовой самописец беспристрастно зафиксировал их спор, что потом спасло капитана при разбирательстве.
Заместитель командира эскадрильи 280-го отдельного полка майор Н. Бабенко обнаружил не указанную на карте асфальтовую дорогу, с мирно ехавшим по ней автобусом, пассажиры которого никак не реагировали на двигавшуюся над ними группу вертолетов. И только когда десантники увидели линию телеграфных деревянных столбов, поняли, что они на территории Ирана. Потому что в Афганистане днем с огнем не найдешь ни одного деревянного столба — местные кочевники давно все спилили: ведь древесина в этом районе ценилась на вес золота. Но здесь вмешался его величество случай. Десантники заметили вдалеке какое-то строение, похожее по описанию на то, о котором сообщал агент. Рядом с ним высились сооружения и вышка охраны. Было принято решение десантироваться. В 7.03 высадка началась и продолжалась 17 минут.
Более полусотни Ми-8 растянулись по пустыне на несколько километров. По периметру были выставлены посты и разведывательные вертолеты. Подошли Ми-6 с топливом, вертолеты стали заправляться. С упорством, достойным лучшего применения, десант начал обстрел замеченных с воздуха сооружений из минометов, выбросив вперед группу захвата, стал крушить строения и оборудование. Но, как вскоре выяснилось, это оказался иранский асфальтовый завод, на котором, к счастью, в столь ранний час не оказалось рабочих, и никто не пострадал.
Штурман Ан-30 старший лейтенант М. И. Рябошапко, разобравшись в обстановке, немедленно передал следующее сообщение: «Вы в 12 километрах на территории Ирана, возле населенного пункта Хормек. Срочно эвакуируйте десант и уходите».
Неожиданно раздался рев двигателей. Десантники решили, что это МиГ-23 прикрытия. Но это были иранские «Фантомы». Пройдя первым заходом над группировкой, они развернулись и выпустили по вертолетной стоянке две американские ракеты AIM-9 Sidewinder, одна из которых взорвалась, ударившись о землю, а вторая упала плашмя и просто разломилась. На смену первой паре «Фантомов» пришла вторая и обстреляла вертолеты из пушек. В это время МиГи прикрытия наконец-то добились устойчивого захвата «Фантомов», но без прямого приказа из Москвы огня не открывали.
Тем временем иранцы перестроились и, маневрируя, стали методично поливать вертолеты из своих шестиствольных пушек. Десант, организовав ПВО, стал стрелять по «Фантомам» из всего, что было под рукой и даже гранатометов. Пулеметным огнем был поврежден один из «Фантомов» и вынужден был уйти вместе с напарником.
Снарядами «Фантомов» были повреждены два Ми-8, их пришлось уничтожить. Потерь удалось избежать.Легкое ранение получил летчик-штурман Ми-8 из 50 ОСАП старший лейтенант А. Трудов.
Когда к месту стоянки советских вертолетов подтянулся иранский мотопехотный батальон с танками и бронетранспортерами, им удалось под прицелом покинуть территорию Ирана.

Повторный десант

Самые тяжелые испытания выпали на долю десанта. И если его часть из состава 70 омсбр была сразу доставлена вертолетами к действительному расположению базы, то вторая часть в составе 3 пдб 317 пдп и 459 орспн капитана В. Москаленко вынуждена была самостоятельно уходить на восток под огнем «Фантомов». Только через три часа после высадки эти десантники смогли перейти границу и еще через два часа сосредоточиться в районе для ведения боевых действий.
В 12.30 была произведена доразведка базы и организовано взаимодействие с авиацией. В 14.30 10 истребителей-бомбардировщиков нанесли повторный авиаудар по базе. В 15.00 началась атака базы, и уже к 19.10 все ее сооружения были уничтожены. Внезапного удара не получилось, моджахеды сумели вывезти большую часть наркотиков и оружия. Тем не менее удалось захватить 1500 кг опиума-сырца в стандартных мешках, небольшое количество героина и анаши. ПЗРК обнаружены не были.
Когда на захваченном джипе «Тойота» стали подвозить к вертолетам образцы захваченного вооружения, у самой вертолетной стоянки машина наскочила на мину. В результате получил ранение заместитель начальника политотдела 103 гв.вдд подполковник В. В. Рюмин.
Операция завершалась, когда уже стемнело. Обнаружилось, что на обратный перелет может не хватить топлива, срочно пришлось вызывать из Кандагара пару танкеров Ми-6.В 3.00 6 апреля последовал приказ поднять все машины в воздух из-за опасности попасть под ответный удар иранцев. Но из-за спешки Ми-8 капитана Г. Говтяна упал на левый бок и завалился. Только благодаря вовремя сброшенному бортмехаником Я. Фуканчиком кормовому люку, экипаж и десант спаслись. Но это была не последняя потеря. Танкер Ми-6, шедший для дозаправки навстречу, под Лашкаргахом нарвался на засаду и был сбит. Экипаж сумел посадить поврежденную машину и занял оборону. Его спасли вертолеты ПСС, замыкавшие группу, а саму машину уничтожили с воздуха.

Разбор полетов

Уникальность операции «Юг» заключалась в том, что она проводилась исключительно советскими подразделениями, с доставкой и эвакуацией десанта из района боевых действий на вертолетах. Отсутствие в составе десанта артиллерии потребовало улучшить взаимодействие с авиацией. Если судить объективно, операция была хорошо спланирована. Даже грубая навигационная ошибка привела к потере лишь четырех вертолетов, и то на земле. Людские потери составили не более десяти легкораненых. Но были очевидны и просчеты: ориентирование в полете осуществлял командир ведущего вертолета. Командиры десантных подразделений не следили за маршрутом и начали ориентироваться только после высадки, Ан-30 мог более точно навести вертолеты с десантом на площадки для десантирования. Полковник Апрелкин был снят с должности и отправлен в Советский Союз.
Но и иранская сторона не избежала ошибок. При анализе радиообмена было ясно, что пилоты «Фантомов» не обладали необходимым опытом. Все опытные кадры участвовали в ирано-иракской войне, а район ирано-афганской границы считался тыловым. Ошибочным было решение на применение ракеты с инфракрасной головкой самонаведения по остывшим вертолетам на земле, да еще на фоне горячей пустыни.
К сожалению, хорошо задуманная операция не достигла своей цели и, более того, могла привести к серьезным международным последствиям. Нужно отдать должное выдержке руководства Ирана, сумевшего не втянуть страну в большую войну. Позднее в заявлении иранского МИДа сообщалось, что Иран, видя явную непреднамеренность действий и дорожа добрососедскими отношениями с СССР, не стал доводить дело до вооруженного конфликта, а просто принял меры по оттеснению нашей группировки. Правительству СССР пришлось приносить официальное извинение.

Короткая история бескомпромиссного героизма

В отчете Panzerjäger-Abteilung 561 о бое за населенный пункт Клепенино, что под Ржевом, от 31 января 1942 года есть упоминание о подвиге неизвестного советского экипажа. 5-см PAK подбил Т-34 двумя выстрелами в ванну, танк остановился. Потом ему пропихнули в ствол гранату, экипаж продолжал стрелятъ. Попытка поджечь танк бензином не удалась: экипаж не подпускал близко, стреляя через пистолетные порты. В конце концов танк удалось подорвать минами вместе с экипажем.

В тот день немцам противостояла 70 танковая бригада 30 армии. Всего 31 января погибли 5 командиров 70 тбр, три из них были награждены, но только у одного в наградном указано: "дрался до последнего патрона в танке", что соответсвует немецкому описанию. Его звали Тимофей Костин.

Резня немецких раненных в Феодосии

29 декабря 1941 года десантному корпусу Красной Армии в ходе внезапной атаки удалось выбить немцев из города. Слабый немецкий гарнизон вынужден был временно оставить город. Большое количество нетранспортабельных тяжелораненых в многочисленных госпиталях, расположенных в городе, попало в руки русских. Когда 31 января 1942 года немецким войскам удалось потеснить красноармейцев и снова овладеть Феодосией, перед ними открылся ужасный вид.

Лейтенант Вермахта Дёринг, начальник колонны снабжения, дал под присягой показания следственной комиссии Вермахта о том, что он видел при входе в бывший немецкий госпиталь, расположенный в здании, похожем на мечеть. В двух больших помещениях лежали тела пятидесяти немецких солдат. На некоторых из них еще сохранились красные лазаретные карточки, в которых проставлялся вид ранения. Все трупы, как показывал немецкий офицер, были изуродованы. У некоторых из убитых вместо головы была бесформенная масса. По-видимому, их били прикладами или другими тупыми предметами.

У некоторых тел были отрезаны уши или носы, у других - из ртов вырваны или отрезаны языки. Потом лейтенант увидел, что у некоторых мертвых немецких солдат отрублены руки и выколоты глаза. Кроме того, их тела были искромсаны ударами ножей и штыков. Все свидетельствовало о настоящем неистовстве преступников. Возле главного входа в лазарет были найдены другие трупы немецких солдат. У некоторых из них руки и ноги были связаны бинтами. У других руки были так привязаны к телу, что малейшее движение должно было доставлять невыносимую боль. Эти раненые своими мучителями были оставлены под открытым небом, облиты водой и замерзли.

Под слоем льда различались очертания мертвых, словно лежащих в стеклянных саркофагах. Капитан медицинской службы Буркхардт, который был среди первых, прибывших в город после его повторного захвата, тщетно искал семьдесят немецких тяжелораненых, которых не удалось вывезти из лазарета во время внезапной атаки русских. Наконец, внимание врача на берегу привлек холм, которого там раньше не было. Когда он увидел торчащую из песка руку в гипсе, его охватил ужас. Он приказал немедленно раскопать холм. Из-под него были извлечены 55 тел, в которых была опознана часть немецких раненых, пропавших из лазарета.

Многие из убитых, на которых еще были шины и гипсовые повязки, имели стреляные раны в голову и грудь. Поблизости от холма лежал багор, служивший краснофлотцам орудием убийства при расправе с тяжелоранеными.

Капитан медицинской службы Рудольф Буркхард, которому в то время был 31 год, дал свои показания для протокола советнику военного суда доктору Яну. Он сообщил, что на городском кладбище были найдены тела сотни немецких солдат - эти раненые Вермахта также стали жертвами садистов из числа краснофлотцев. Все они были убиты ударами тупых предметов.

Это жестокое убийство беззащитных немецких военнослужащих было подтверждено и русским гражданским врачом Ю.Л. Дмитриевым на его допросе немецкой военной следственной комиссией 14 февраля 1942 года. Достоверность данных следственной комиссии Вермахта сегодня неоспорима, о чем свидетельствует то, что все соответствующие документы находятся в Федеральном военном архиве во Фрайбурге/Брайсгау.

По поручению оперативного отдела штаба оперативного руководства Вермахта 4 сентября 1939 года была создана специальная следственная инстанция. Причиной ее образования послужило то, что уже через несколько дней после начала войны 1 сентября 1939 года в Польше были найдены зверски изуродованные тела немцев из национального меньшинства. В соответствующем распоряжении содержалась инструкция для генералитета Вермахта, оказывать следственной группе всемерную помощь, особенно в том, что касается сбора вещественных доказательств и допроса свидетелей.

Чтобы не допустить подозрения в манипуляциях, во время следствия каждый случай подтверждался точной документацией. Сотрудники следственной группы Вермахта были квалифицированными судьями по уголовным делам, досконально разбиравшиеся в своем деле.

Русскому врачу Дмитриеву во время первой немецкой оккупации города немецкой местной военной комендатурой было поручено обеспечить лечение русских раненых, оставленных в лазарете отступившей Красной Армией. Позднее этот врач следил за выздоровлением раненых немецких солдат. Когда 29 декабря 1941 года красноармейцы снова временно овладели городом, врач оставался на своем посту, хотя полностью осознавал опасность для своей собственной жизни, так как русские старались ликвидировать каждого, кто, по их мнению, сотрудничал с оккупантами.

Дмитриев показал в следственной группе Вермахта, что краснофлотцы при штурме Феодосии были сильно пьяны. Они не пожалели даже немецких раненых, которые из-за проведенных ампутаций оказались совершенно беспомощными. По его показаниям, около 160 немецких солдат, в основном, раненых, стали жертвами резни. Русский врач собрал все свое мужество, и спросил командира советского 3-го корпуса, почему были убиты все эти немецкие раненые. На это советский офицер дал ему ответ, что это сделано в соответствии с речью товарища Сталина 7 ноября 1941 года, в которой содержится ясное требование уничтожать всех захватчиков, ступивших на советскую землю. Под ними подразумеваются и раненые солдаты немецкого Вермахта.
Источник: http://www.kazaks.net/kazaki-i-vermaht/ ... dosii-223/

"БМП-2 из 81-го мотострелкового полка, бортовой номер «684». Подбита 31 декабря 1994-го в центре Грозного, недалеко от моста через Сунжу. Наткнулся на эту группу подбитых бронемашин в первых числах января 1995-го, 5 или 6-го, точнее уже не помню. Все было, словно в страшном сне, а не в реальности: прошитые борта, рваные траки, рыжая от окалины башня. Из верхнего люка черным обугленным манекеном свешивалось то, что еще совсем недавно было живым человеком. Сгоревший боезапас в задней части БМП – ворох начерно прокаленных, лопнувших пулеметных патронов – обугленные гильзы, почерневшие пули с вытекшим свинцом... Спустя несколько месяцев узнал судьбу экипажа. Были в той машине два солдата – водитель рядовой Дмитрий Казаков и связист, старший сержант Андрей Михайлов, и два офицера – начальник штаба батальона майор Артур Белов и замкомбата капитан Виктор Мычко. Машину расстреляли из гранатометов, словно на полигоне. Майора Белова срезало пулей (или осколком), когда он стал выбираться через верхний люк. Раненый капитан Мычко потерял сознание – из горящей машины его вытащат чеченцы, отнесут в бункер дудаевского дворца. Там тяжело раненому в легкое офицеру сделают операцию. Потом еще одну. В конце января отдадут своим. Судьба солдат достоверно неведома – их не нашли ни среди пленных, ни среди живых. Родители несколько раз приезжали в Грозный, тщетно пытаясь отыскать своих детей. В мае 1995-го солдат официально признают погибшими. А вот майора Белова опознали – по часам и какой-то особенной пряжке поясного ремня, который он купил в Германии, когда полк выводили оттуда. Майора Белова вы и видите на броне. Такая вот история." ©

Знакомьтесь, это Мицуясу Маэно, японский нацист, порноактер, самурай, камикадзе, пытавшийся в одиночку убить босса якудза.

Мицуясу родился в 1947 году, был дважды женат (оба брака закончились разводами), из-за проблем в личной жизни даже пытался покончить с собой. По словам его отца, на Мицуясу очень сильно повлияла биография и творчество Юкио Мисимо, он восхищался самураями, бусидо и ненавидел новую, пацифистскую Конституцию, которую Япония приняла в 1947 году.

В 1971 Мицуясу принял участие в сходке японских нацистов в токийском отеле Окура. Для участников встречи была исполнена композиция Ёсио Кодамы "Песнь расы". Текст песни, которую представляли как будущий национальный гимн, призывал к свержению правительства и возвращению Японии к имперской политике.

Ёсио Кодама был крайне примечательной фигурой на послевоенной японской политической сцене. В юности он входил в нацистскую группировку, ставившей целью убийство ряда японских политических деятелей, за что получил первые три года тюрьмы. Освободившись, занялся контрабандой героина, довольно скоро превратившись в одного из богатейших людей Азии с состоянием более чем 175 миллионов долларов США. После войны Кодаму арестовало правительство США как военного преступника, но отпустило в обмен на помощь в борьбе с коммунизмом. Кодама активно занимался объединением расплодившихся в Японии после войны банд и использовал свои связи в якудза для того, чтобы уничтожать все, что он считал хотя бы малейшими ростками коммунизма: например, приказал бандитам подавить рабочее движение на угольной шахте Хокутан. Мицуясу начинает восхищаться Кодамой и считает его национальным лидером.

Испытывая трудности с поиском работы, в это же время Мицуясу начинает сниматься в софткор-порнографии, очень распространённой в семидесятые в Японии (по статистике, две трети порнолент там были софткоровыми), и добивается в этом серьезных успехов. С 1971 до своей смерти в 1976 он успел сняться в 24 порнофильмах, в том числе в токийских ремейках "Эммануэли" и "Глубокой глотки".

В 70-ые в Японии, ФРГ, Италии и Нидерландах вспыхнул Локхидский скандал. Как выяснилось, американская авиастроительная компания «Локхид» давала крупные взятки важнейшим чиновникам этих стран для продажи своих военных и пассажирских самолётов. Локхидский скандал стоил карьеры многим японским чиновникам и бизнесменам, в том числе и Ёсио Кодаме, который оказался в нём замешан. Мицуясу не смог перенести того, что человек, которого он считал настоящим патриотом, оказался банальным коррупционером-хапугой, и решил в одиночку убить Кодаме.

Мицуясу Маэно, у которого была лицензия пилота, провернул настоящую аферу. Он взял на прокат небольшой гражданский самолет Piper PA-28 Cherokee и убедил хозяев, что тот нужен ему для съемок фильма о камикадзе. Для убедительности с ним рядом полетел еще один похожий самолет с оператором на борту. Очевидно, что камикадзе в любом случае хотел запечатлеть свой триумф для потомков: перед полетом он позировал перед фотоаппаратом, а во время покушения вел по радио то, что сейчас назвали бы «стримом».

Несмотря на весь театральный пафос операции, покушение провалилось. Мицуясу Маэно с криками «Банзай!» и «За императора!» врезался на полной скорости в дом Есио Кодамы и погиб. Своей атакой ему удалось разрушить балкон второго этажа, вызвать пожар и ранить двоих слуг Кодамы. Якудза Кодамы быстро потушили пожар и начали избивать приехавших репортёров. Как утверждали журналисты, полиция не только не вмешивалась в происходящее, но и убеждала их "не провоцировать этих ребят". Тем временем к дому Кодамы прибыла группа из 25 ультраправых активистов и вступила в бой с полицией, превратив место теракта в массовое побоище.

Сам Кодамо отдыхал в это время в другой части дома и никак не пострадал от атаки.

Маэно было 29 лет. Порнофильмы, в которых он снимался, после его смерти превратились в настоящий раритет среди ценителей жанра.